Проклятие Гиблого хутора - Страница 38

– Что?

– Узнаете в свое время.

– А когда это время наступит?

– Послезавтра.

– Подожди, послезавтра – шестое июля. Кажется… Ну, конечно, как я могла забыть! Иван Купала! День, когда открываются клады! Ну надо же, как все сошлось!

– Угу, вы еще цветок папоротника поищите, – язвительно заметила Эльза. – Детский сад какой-то.

Девица явно стремилась задеть Романа, но он ее упорно игнорировал.

– Ладно, – примирительно сказала Машка, – пусть будет Иван Купала.

– Похоже, чувак в теме, – кивнул Юрик.

Я промолчала. Воспоминания о жутких видениях на острове еще не стерлись из памяти. Я – единственная, кто видел Степана Шорохова в лицо – а я не сомневалась, что именно он руководил жертвоприношением, – и это лицо внушало мне ужас.

Перевалило за полночь, и все стали расходиться. Роман слегка задержался и небрежно спросил перед уходом:

– Завтра увидимся?

– Вряд ли, у меня куча дел.

Я беззастенчиво врала, но внутренний голос подсказывал, что путь потенциального ухажера должен быть тернист. Главное – не переборщить с количеством колючек.

Утром следующего дня меня замучила совесть. Чтобы не выглядеть врунишкой в собственных глазах, я придумала себе занятие и потащилась в город. Я решила отыскать след Серафима, того парня с фотографии. Множество совпадений делало его одним из наиболее вероятных подозреваемых и я собиралась проверить эту версию.

Я не слишком опасалась, так как Серафим никогда меня не видел и понятия не имел, что я могу его в чем-то подозревать, а, значит, у меня есть шанс вызвать его на откровенность.

Всю дорогу до города я пыталась представить себе, что меня ждет, но реальность превзошла все ожидания.

Глава 16

Моя Феня неожиданно закапризничала: чихала, кашляла, демонстративно не желала заводиться. Я, конечно, была в курсе, что машинка у меня с характером, но до сих пор она бегала исправно. К счастью, в конце концов, она сменила гнев на милость.

Прежде чем добраться до Орловки, откуда в город вела хорошая дорога, мне предстояло проехать лесом около пяти километров, в том числе и по глубокому оврагу. В сухую погоду это не составляло труда, но ночью снова прошел дождь, и начало пути превратилось в большую проблему, как будто кто-то там, наверху, пытался помешать мне.

Увязая колесами в жидкой грязи, я осторожно вела машинку вверх по склону. Она заваливалась то на один бок, то на другой, пока окончательно не увязла в глубокой луже прямо посреди оврага.

И ни взад, ни вперед!

Я изо всех сил давила на газ, разбрасывая во все стороны тонны грязи и с тоской слушая надсадный вой вертящихся вхолостую колес.

Сидеть бы мне там до вечера, если бы не сосед, возвращавшийся на дачу. С его помощью мне удалось выбраться на относительно ровную поверхность. Еще около часа ушло на то, чтобы забросать развороченную колею ветками и обломками бревен, так что в город до улицы Бутлерова я добралась только в полдень.

Большой красный дом я узнала без труда. Когда-то в нем размещался гастроном со странным названием «Горняк», в котором продавались удивительно вкусные эклеры со сливочным кремом. Я экономила на школьных завтраках и в конце недели обязательно покупала себе пирожное, устраивая себе что-то вроде праздника.

В качестве мелкого подхалимажа, я пристроила чумазую Феню в уютном тенистом местечке. Машинка оценила заботу и пискнула мне вслед уже не так сварливо.

Для начала я изучила все подъезды, пытаясь определить на глаз тот, где побывала моя подруга Дашка. Увы и ах, моя интуиция молчала. Зато я приметила стайку бабулек, расположившуюся на лавочке, и поняла, что мне крупно повезло. Старушки откровенно скучали – по летнему времени пищи для разговоров заметно поубавилось, так что добыть информацию о Серафиме не составило труда: он действительно жил в этом доме.

Не обращая внимания на странные взгляды моих информаторов, я понеслась к нужному подъезду и, взбежав на третий этаж, уверенно нажала на звонок.

Дверь открыла девушка примерно моих лет, и я поначалу обрадовалась: с ровесниками легче найти общий язык. Узнав о моем горячем желании поговорить с Серафимом, девушка слегка отшатнулась, но даже в этот момент я ничего не заподозрила.

– А кто вы такая? – холодно спросила девушка, внимательно меня разглядывая.

Надо же, так сразу и не объяснишь, так что я ответила весьма туманно:

– Ну, у меня к нему дело.

По тому, как разгладилось ее лицо, я поняла, что ответ принят.

– Вы, наверное, по поводу картин? – полуутвердительно спросила девушка и только сейчас немного отодвинулась, давая мне пройти внутрь. Ну что ж, картины так картины, – подумала я и смело шагнула в прихожую.

Дом был очень старый и квартиры, которые еще не успели прибрать к рукам толстосумы, поражали воображение. Комната, куда провела меня незнакомка, больше походила на бальный зал, чем на стандартную жилплощадь.

Эти стены десятилетиями не видели ремонта, но все еще были величественны, ажурные потолки парили где-то в вышине, через огромные окна внутрь лился водопад света, растворяя в золотистом сиянии и полинявшие обои, и старомодную мебель, и облезлые ковры. Лишь картины, развешанные по стенам, купались в этих лучах, как в живительном эликсире. Их было так много, что поначалу казалось, что стены затянуты ярким цветным гобеленом.

Я слегка растерялась. И дело не в том, что картины показались мне великолепными – а так оно и было – просто в самом центре экспозиции я увидела … Дашин портрет.

Я всегда восхищалась подругой, но даже не подозревала, что Даша – такая красавица. Художник ей не льстил, портрет был выполнен с фотографической точностью, но Дашино лицо будто светилось, от него невозможно было оторвать взгляд. На этой картине, она улыбалась, точно мадонна, а в глазах таилась глубина семи океанов.